Современный Запад не является единым. Его деление как минимум на два геополитических ядра – ЕС и США – проявляется, в том числе, и в отношении политики на постсоветском пространстве и, в частности, в Украине.   

Однако в свете раздельности западной цивилизации возникает справедливый вопрос: как рассматривать современный ЕС? Как самостоятельного игрока или как элемент геополитических технологий политики США, когда Европейский союз становится и используется Вашингтоном в качестве геополитического плацдарма для экспансии в Евразии? В этом контексте днепропетровский  исследователь М. Шепелев более десяти лет назад подчеркивал, что современная поддержка экспансии ЕС на Восток, а не на Юг, преследует те же цели, что и были сформулированы в начале ХХ века, реализуемыми модернизированными методами. Поэтому возникает опасность того, что формат Европейского союза в эпоху «столкновения цивилизаций» ожидает приблизительно такая же судьба, что и государств «санитарного пояса» в 30-е гг. ХХ века. В любом случае, Украина в такой игре становится «прифронтовым» государством.

   Известная политическая мудрость в отношении двух бед российской государственности – дураков и плохих дорог, для Украины уже сводится к трем национальным проблемам – дорогам, дуракам и дуракам в Москве.  

    Как и 10 лет назад возможности России по влиянию на Украину ограничены.  Хотя договор об ассоциации между Украиной и ЕС не был подписан в декабре 2013 года, скорее, этот шаг не стоит рассматривать в качестве резкого поворота Киева и отказа от своих евронтеграционных устремлений. В настоящее время, в основе украинского направления внешней политики России лежит курс на принуждение к интеграции в евразийские интеграционные проекты. В качестве методов используются экономические факторы давления, применение которых имеет социальный и электоральный эффект домино и, следовательно, угрожает правящей элите Украины. Данная политика дает эффективные, но краткосрочные результаты, однако значительно сокращает положительный образ России в глазах рядовых граждан Украины. Таким образом, Москва создала систему давления на украинских олигархов, однако получает обратный эффект в украинском обществе.    Активная и, что не менее важно, успешная внешнеполитическая деятельность Москвы на украинском направлении, позволяет вернуть временно утерянный  Россией статус субъекта мировой политики и место в клубе великих держав. Ведь после развала СССР, политической элите России был обеспечен доступ к этому клубу, но сделано это было, скорее, для утешения ее самолюбия, а не отвечало действительному распределению силы и различных видов мировых ресурсов. Таким образом, через активную позицию в Украине российская элита реализует свой давний исторический комплекс приобщения к западной цивилизации. Причем это стремление к ощущению общности с элитой «богатого и цивилизованного Запада» осуществлялось российской элитой как за счет построения союзнических, так и конфронтационных отношений с ним. Другими словами Россия воспринимает «проблему Украины», как часть своих отношений с Западом, тогда как Запад главным образом как фактор сдерживания возможностей Москвы, как регионального и мирового центра силы. Исторически дискуссионным является вопрос роли украинских земель и элиты в Российской империи, включая советский и постсоветский период. Однако факт формирования современной территории Украины в тесном союзе России в рамках советского государственного проекта, а также продолжительность украинского хрущевско-брежневского периода не могут отрицаться ни российскими либералами, ни украинскими националистами. 

  Второй раз за последние десять лет Киев стал  центром политической и интеграционной конкуренции в Евразии — «фронтовой зоной» между континентальным и атлантическим Западом и Россией. Однако после 2004 года произошли трансформации, которые изменили возможности Вашингтона, Брюсселя (Берлина) и Москвы. 

 Во-первых, начиная с 2008 года, глобальный экономический кризис существенно сократил возможности западной цивилизации, и в первую очередь США, нести бремя белого человека в прежнем масштабе (проводить глобальную демократизацию).

   Во-вторых, на протяжении последних 15 лет США проводили односторонние силовые  акции, перестраивая мир под новую американскую модель глобального доминирования. Эти действия способствовали расколу Запада как минимум на два ядра — Западную Европу и США. Кроме того, США столкнулись с состоянием всех империй периода заката — имперским перенапряжением, когда они не в состоянии одновременно отвечать на все вызовы международному порядку, построенному ими исключительно под себя и свое мировоззрение. Логическим выходом из этой ситуации является перекладывание части данных обязательств на другие сильные державы и создание системы союзников и модели полуторополярного мира, где главенствующую роль занимает Америка. Данная модель предполагает контроль над ключевыми регионами и географическими точками мира,  создание системы сдержек и противовесов между великими державами и сохранение американского лидерства в четырех ключевых сферах: военно-политической, экономической, технологической и сфере притягательности массовой культуры.

Какой бы фантастической ни казалась идея распада современной Украины, каждый политический кризис ставит государство на грань дезинтеграции.

Из-за недостатка всех видов ресурсов, включая проблему качества элиты, Украина не является геополитическим субъектом. Однако государство является слишком ценным объектом мировой и региональной конкуренции, чтобы в современных условиях, Европа (а шире Евро — Атлантика) либо Россия  просто позволили выйти ей из своей зоны влияния. А при моделировании дальнейших сценариев развития государства методы геополитического и цивилизационного анализа дают схожие модели развития ситуации – геополитический компромисс между Западом и Востоком, который заключается в разделе Украины по линии цивилизационного разлома, который имеет и электоральное измерение.  

   Взаимодействие трех геополитических игроков в западной части постсоветского пространства является дилеммой конкуренции и сотрудничества США, Германии и России. При этом как представляется, данный регион слишком мал для трех сил, следовательно, один из игроков должен будет уйти, и скорее всего это произойдет, за счет ситуативного союза России и Германии, как держав наиболее близко расположенных  и контролирующих данное пространство. Однако, исходя из слабости России, такой сценарий является слишком оптимистическим: низкий уровень экономического развития и подконтрольности ресурсов государству (внутренняя субъектность), отсутствие успешной идеологии интеграции постсовесткого пространства (Большая идея), отсутствие экономической идеи развития  (провал либерально-экономических преобразований не был заменен успешной программой экономического развития); низкий демографический потенциал на обширном пространстве центральной Евразии, который имеет тенденцию к дальнейшему сокращению, высокий уровень коррупции.

В конце 2009 г. аналитическая корпорация «RAND» опубликовала исследование «Российская внешняя политика: источники и производные», в котором отмечается, что в текущем десятилетии отношения США с Российской Федерацией будут оставаться сложными, многосторонними и нередко конфронтационными.

     На общем уровне стратегия любых избирательных кампаний сводится к использованию трех направлений технологий манипулирования.

1. Использование избирательных технологий, направленных на воздействие на подсознание: символы (Фрейдизм), игра текстов (применение методов нейро – лингвистического программирования и психолигвистики).
2. Применение технологий, направленных на воздействие на области мозга, отвечающих за сознание человека (главным образом, обещания повышения социальных стандартов жизни).
3. Совмещение первых и вторых подходов.

     Анализ последних электоральных баталий на украинском примере, дает четкое представление о том, что БЮТ применял в основном первую методологию, начиная от символов, заканчивая самой оболочкой проекта, тогда как Партия регионов опиралась на воздействие на сознание человека.

     Первый, в условиях глобального экономического кризиса, расширение ЕС будет невозможно, напротив Франция и Германия, как военно-политическое и экономическое ядро, будут стремиться повысить уровень вертикальной интеграции стран-членов Европейского союза, с целью более консолидированных действий по преодолению кризисных экономических явлений. При данном сценарии у ЕС практически не будет внешнеполитической энергии для расширения своей сферы ответственности, кроме уже выдвинутых проектов вроде Восточного партнерства. В этом сценарии Германия и Франция будут настаивать на стабильных поставках энергоносителей из России, и нормировано способствовать интеграции Украины в Евразийское пространство. Стабильность восточных границ ЕС снимет целую плоскость проблем: от нелегальной иммиграции до стратегического энергетического фактора. В этом сценарии Европа и Россия разделяют ответственность в западной части СНГ, а конкуренция между двумя центрами силы проходит в оговоренной системе координат.  

  Официальным, не снятым с повестки дня до настоящего времени,  внешнеполитическим приоритетом Украины является «евроинтеграционный выбор украинской элиты». Украина, зажатая между двумя Большими пространствами – России и ЕС, пока имеет возможность для внешнеполитических маневров между ними. При этом, в системе анализа интеграционных проектов Большого европейского и Большого евразийского пространства необходимо учитывать, что современный Европейский союз – это по большей части геоэкономический проект, где в качестве центра выступает Прирейнская зона (центральная и южная Англия, Бенилюкс, центральная и восточная Франция, западная Германия, Швейцария и южная Италия), в роли полупериферии – остальные государства Западной и Центральной Европы, а место периферии занимают страны Восточной Европы и Средиземноморья.  Кроме того, ЕС для Украины это не только источник внешнеполитических приоритетов, но и угроз.  При этом страны, находящиеся на периферии – Прибалтика, Польша, Румыния, Болгария, Венгрия могут использовать   ресурсы и механизмы общего европейского пространства для реализации своих национальных интересов, которые могут противоречить интересам Киева. Наглядный пример – территориальный спор между Киевом и Бухарестом в отношении Черноморского шельфа.   

(NB: Логика обстоятельств всегда сильнее логики намерений)

   Активизация, по крайней мере, на эмоциональном уровне интеграционных процессов на постсоветском пространстве предполагает исследование факторов, при которых будет проходить возможное восстановление СССР под новым политическим брендом.  Постсоветское пространство занимает центральное место на евразийском континенте. Основная конкуренция за доминирующие позиции на нем  разворачивается между США, Россией, Евросоюзом и Китаем. При этом, первые два субъекта являются наиболее сильными антагонистами, вследствие фундаментального различия  геополитических интересов. Как правило, пределы интеграционных объединений в пространственном контексте, определяются присутствием на данных территориях вооруженных сил конкурирующих сторон. Исследование традиций экспансии позволяет выделить особенности реализации интеграционных проектов. Так, в российской интеграционной традиции доминирует военно-политическая составляющая, подкрепленная выдвижением цивилизационной вселенской идеи интеграции (Москва — Третий Рим, советская интеграция под лозунгом всемирного объединения пролетариата и идеи социальной справедливости) и только потом экономической составляющей. В то же время, современная европейская интеграция с центром в Германии (ЕС) реализуется, главным образом, на экономической доминанте при военно-политических гарантиях Североатлантического альянса. США имеют возможность совмещать экономическую и военно-политическую составляющие.

(NB: Логика обстоятельств всегда сильнее логики намерений)

   «…По-иному разворачиваются события в период понижательных волн» — продолжают российские исследователи.  «В это время страны с развитой рыночной экономикой сталкиваются с серьезными внутренними проблемами и противоречиями, нередко оборачивающимися  крупными социальными и внешнеполитическими потрясениями. Значительная часть ресурсов ведущих государств уходит на попытку оживить экономику, смягчить последствия социальных конфликтов, а также на гонку вооружений и участие в военно-политическом противоборстве. В этой ситуации их давление на российское государство и общество заметно ослабевает (наиболее яркий тому пример – бессилие Запада перед большевиками в 1918-1923 гг.). Серьезные дисфункции в экономике и политике западных стран (непосредственно и весьма болезненно затрагивающие и Россию) стимулируют российское государство к переходу к более или менее выраженному изоляционизму и протекционистской политике (а порой и к прямому вторжению в сферу экономики). В эти периоды для России характерны умеренные или радикальные контрреформы, в известной мере являющиеся реакцией на весьма неоднозначные, а подчас и плачевные результаты предшествующих реформ» [4, с. 47-49].