В то же время,  внешние условия для реализации интеграционного проекта являются вторичными по сравнению с необходимыми усилиями российской политической элиты, которая пока (вопрос о качестве элиты), не готова к осмысленной интеграции. Новая внешнеполитическая доктрина Президента Д.Медведева от 2008 года, к  примеру, декларирует, что Россия готова осуществлять защиту своих национальных интересов на основе односторонних действий: «…Россия всецело осознает свою ответственность за поддержание безопасности в мире, как на глобальном, так и на региональном уровне и готова совместными действиями со всеми другими заинтересованными государствами в целях решения общих задач. Однако, Россия в равной степени готова к методике односторонних действий, если бездействие повлечет за собой больший урон для российских интересов. Причем Россия будет аргументировать свою военно-политическую и экономическую жесткую политику на основе международного права (этот принцип был зафиксирован в «Концепции внешней политики Российской Федерации» от 12 июля 2008 г., и был новым положением, отличающим ее от Концепции 2000 г.).  В рамках этой же концепции приоритетом для России является наряду с глобальной политикой, стоящей на первом месте, развитие отношений со странами СНГ, однако о какой-либо интеграционной стратегии  речь не идет.

   Так директор канадского Института исследований Европы и России Карлтонского университета  П.Дуткевич отмечает, что первые шесть лет попечительского управления, нацеленного на стабилизацию экономики, воссозданию государства, перегруппировку власти, переформатирования правительства, снижения уровня бедности, предотвращения дальнейшей криминализации общества, спасение нефтяного капитала и т.д., были совершенно необходимы. В совокупности они создали прочный фундамент «государства развития» и необходимую предпосылку для того, чтобы государство снова заработало. Но сейчас очевидно, что отсутствовал план второй фазы – для перехода от стабилизации к ускоренной модернизации. По какой-то причине такой план не был осуществлен в 2005-2006 гг., когда Кремль располагал всем необходимым: политической властью, ресурсами и общественной поддержкой. Другими словами, Россия в отличие от «собратьев» по БРИК не воспользовалась своим богатством в достаточной мере.

Во второй половине 2011 г. проявилась новая архитектура российской интеграционной модели, выдвижение которой свидетельствует о переоценке возможностей России в мировых и региональных экономических и политических процессах. Однако логика и принципы реализуемого российским правительством Евразийского интеграционного проекта прописаны довольно поверхностно. Как отмечает украинский исследователь С.Толстов: «…. формирование устойчивого евразийского интеграционного альянса предполагает три стадии: зону свободной торговли в рамках СНГ (подписание соответствующего соглашения состоялась 18 октября 2011 г.), Таможенный союз в рамках ЕврАзЭС (имеет характер выборочного членства и поэтапно реализуется с 2008 г.) и Единое экономическое пространство (РФ, Казахстан, Белоруссия), состоящее из ряда проектов и соглашений, членство в которых определяется каждой страной самостоятельно. … Завершающим этапом этой конструкции должно стать создание Евразийского союза, по видимому, в форме политической надстройки, позволяющей консолидировать весь спектр постсоветских международных организаций и экономических структур».